disconnect

И вот ты добился своего. Переломал хребет всей семье. Доказал, что это они загнали тебя в угол.
Когда врач будет читать диагноз отцу, ты захочешь тут же исчезнуть, потому что на его глазах наворачиваются слезы. Но это же папа. Папа не должен плакать!
Теперь вокруг все ходят, едва дыша, боятся сказать лишнее слово, будто в любой момент ты можешь выпрыгнуть в окно.
И все бы было не так страшно, если бы внутри ты не испытывал почти болезненное удовольствие от того, что с каждым днем жизнь становится хуже. Зато теперь все это бесконечное дерьмо умещается в одну печать областной психбольницы.

Знаешь, дорогой друг. Перестань строить из своей жизни красивую трагедию. А если ты все таки заигрался, и тебе когда нибудь предложат "вылечиться" у специалистов, лучше сразу беги.
Психбольница всегда останется психбольницей, как бы ее не назвали, особенно в России. А все твои депрессии, фобии и панические атаки в других местах не лечат.
И на телефонах доверия работают те же тетки, что и в паспортном столе.

я всегда был сам виноват в своей боли
ни семья ни школа ни социум
ничего не делали,
не сгибали и не выламывали
никто против воли не связывал,
не приковывал к себе цепью,
не тыкал лицом в свой ботинок
в ожидании что я вылижу
я держал жгут своими зубами пуская по вене
раздвигал колени в надежде что изнасилуют
идущих по краю никто никогда не толкает
они оступились и падают
и я падаю вместе с ними
я сам виноват что в друзья выбирал предателей
вместо первой любви у меня был строгий каратель
он бил по коленям палкой и угощал леденцами
розовой сахарной ватой
и крепким ударом в печень
хочешь уйти а некуда
хочешь блевать а нечем
если ты знал все заранее,
то и жалеть себя незачем
это не самопожертвование
это самопознание
это растление детства
юности в реках крови
тебе тянут и сердце и нежность
а ты сам выбираешь
бойню

Мне жалко, что я не зверь,
бегающий по синей дорожке,
говорящий себе поверь,
а другому себе - подожди немножко.
Мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев.
Мне жалко, что я не звезда,
бегающая по небосводу
в поисках точного гнезда.
Она находит себя и пустую земную воду.
Никто не слыхал, чтобы звезда издавала скрип,
ее назначение - ободрять собственным молчанием рыб.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне жалко, что я не крыша,
распадающаяся постепенно,
которую дождь размачивает,
у которой смерть не мгновенна.
Мне не нравится, что я смертен,
мне жалко, что я неточен.
Многим многим лучше, поверьте,
частица дня, единица ночи.
Мне жалко, что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мы сядем с тобою, ветер,
на этот камушек смерти.
Мне жалко, что я не чаша,
мне не нравится, что я не жалость.
Мне жалко что я не роща,
которая листьями вооружалась.
Мне трудно, что я с минутами,
меня они страшно запутали.
Мне невероятно обидно,
что меня по-настоящему видно.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне страшно что я двигаюсь
не так, как жуки жуки,
как бабочки и коляски
и как жуки пауки.
Мне страшно, что я двигаюсь
непохоже на червяка.
Червяки прорывает в земле норы,
заводя с землей разговоры.
Земля, где твои дела,
говорит ей холодный червяк,
а земля, распоряжаясь покойниками,
может быть в ответ молчит.
Она знает, что все не так.
Мне трудно, что я с минутами.
Они меня страшно запутали.
Мне страшно, что я не трава трава,
Мне страшно, что я не свеча.
Мне страшно, что я не свеча трава,
на это я отвечал,
и мигом качаются дерева.
Мне страшно, что я при взгляде на две одинаковые вещи
не замечаю, что они различны,
что каждый живет однажды.
Мне страшно, что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не вижу, что они усердно
стараются быть похожими.
Я вижу искаженный мир,
я слышу шепот заглушенных лир,
и тут за кончик буквы взяв,
я поднимаю слово шкаф,
теперь я ставлю шкаф на место,
он вещества крутое тесто.
Мне не нравится, что я смертен,
мне жалко, что я не точен,
многим многим лучше, поверьте,
частица дня, единица ночи.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев,
мне жалко, что на этих листьях
я не увижу незаметных слов,
называющихся случай, называющихся
бессмертие, называющихся вид основ.
Мне жалко что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мне страшно, что всё приходит в ветхость,
и я по сравнению с этим не редкость.
Мы сядем с тобою, ветер,
на этот камушек смерти.
Кругом, как свеча, возрастает трава,
и мигом качаются дерева.
Мне жалко, что я семя,
мне страшно, что я не тучность.
Червяк ползет за всеми,
он несет однозвучность.
Мне страшно, что я неизвестность,
мне жалко, что я не огонь.

"Человек, занимающийся саморазрушением, чувствует себя абсолютно одиноким, он аутсайдер в человеческом обществе. Он думает про себя: «Я — сумасшедший». Чего он не понимает, что общество, как и он, испытывает потребность в ощутимых потерях, катастрофах. Эти войны, голод, наводнения, землетрясения удовлетворяют определенные нужды. Человеку необходим Хаос, он жаждет его. Депрессия, борьба, восстания, убийства — весь этот ужас. Нас неотвратимо тянет к дикому состоянию, возникающему из смерти и разрушения, мы им наслаждаемся… Масс-медиа делает грустную мину, характеризуя все это, как великие человеческие трагедии, но мы-то знаем, масс-медиа не преследует целью уничтожить зло мира, нет, ее задача — научить нас принимать это зло и приспособиться жить в нем… Власти хотят, чтобы мы были пассивными наблюдателями… Они не оставили нам шансов, кроме редкого, абсолютно символического общего голосования: выбирайте куклу слева или куклу справа…
Пора выразить личное неудовлетворение социально-политическим способом.

Пусть услышат мое молчание!"

Ну да, я выбрала жизнь, которую никто бы не выбрал. Я знаю, что такое жить на 200 рублей в неделю, ничего не есть по пять дней, мыть волосы хозяйственным мылом и ходить пешком с одного конца города в другой. Я не хочу новую куртку, новый телефон и золотые сережки. Я не буду заканчивать универ и искать престижную работу, не пойду сдавать на права, не куплю большую черную "тундру", не буду заводить породистых лысых сфинксов и уродливых комнатных собачек. И меня это устраивает.
Пока мой отец выбирает очередной джип в салоне и говорит, что "мы живем ради денег" и что "без образования ты никто", я буду кормить уличных кошек дешевыми сосисками из киоска.
Мне не хочется разочаровать родителей, но из меня уже не выросло то, на что они надеялись. Я ведь ни разу не давала вам повода, даже не заикалась о каких то жизненных достижениях и карьерных лестницах. Почему вы стали надеяться на меня, и почему я в этом виновата? Виновата в том, что не живу так, как вы хотите. Живу неправильно.
Что? У меня не будет обеспеченной старости? Не будет пенсии? Да не смешите. Я не собираюсь жить ради старости и не заглядываю так далеко.
"Потом поймешь, потом жалеть будешь." Нет, не буду.

Мы сидим на скамейке возле трц, и мимо проходят девушки с дохлыми норками на плечах и юноши со швейцарскими часами на запястьях. Они твердят про кризис и новые шмотки, с отвращением смотрят на мои рваные джинсы и твои старые кеды. Мы сидим здесь, потому что на улице холодно, а не потому что ты пошел искать новые ботинки в "timberland". Мы не нашли себе места в офисах и крупных компаниях, не нашли своих курток в бутиках, не нашли место на парковке, и нам не дадут кредит на квартиру. Я сижу здесь, чтобы показать средний палец той девушке, которая еле стоит на шпильках и курит свой "мальборо". Не смотри на меня, как на дерьмо. Я ничем не хуже тебя.

Сейчас мне паршиво только из за того, что я не переношу одиночество, и рядом все еще нет людей, которых я могу назвать друзьями, не кривя при этом душой, а вовсе не потому, что мне не хватает денег на наушники или дорогой шампунь. Конечно же все остальные лучше знают, что мне надо, и предлагают засунуть в задницу свое "хочу". Ну да, смешно. Засунь свое "надо" и "должна" туда же.