Немного унылости

После мой отец начал пить. Страшно, когда в шесть лет весь радужный и веселый мир детства вдруг рушится. Крики, драки, пьяный отец. В семь лет первая попытка суицида. Вы можете осуждать меня, говорить, что это не выход. А где все были, когда я плакала по ночам, когда молила Бога о смерти? Где вы были? Почему всем было плевать? Как понять маленькому ребенку, что смерть это не лучший вариант? В этом полагает суть людей. Чтобы они тебе помогли, не стоит кричать и молить о помощи. Просто сделай то, что на их взгляд покажется возмутительным. О даа, тогда все вдруг тебя полюбят, начнут спасать. Но будет слишком поздно. Ты будешь мертв. Пусть даже духовно, хотя это хуже всего. Живой труп. Нынче почти всё наше общество состоит из душевных трупов. Чаще всего это самые веселые и жизнерадостные (на первый взгляд) люди. Я бросилась под машину, но та вовремя остановилась. Я смутно это помню, но отговорила водителя идти к моим родителям какая-то бабулька. Быть может она меня и спасла, но я боюсь соврать. Я вернулась домой, чем спасла свою сестру. Мои родители (о них я расскажу отдельно) подумали, что от меня решила избавиться моя сестра. Мама была в ярости, я не знаю, что было бы, если б я не явилась. Вскоре, Бог смилостивился и послал мне друга. Жизнь действительно стала ярче. И пускай, кто-то скажет что друзья вообще не нужны и от них никакой пользы. Да согласна, прожить без друзей возможно( это я поняла не так уж и давно), но без друзей жизнь пуста. Вы можете обманывать себя так же, как и я, «Я не одинока, у меня есть книги и музыка», но на самом деле чувство пустоты будет присутствовать. С этим другом, звали его Миша, проходили все мои дни, я была благодарна ему за то, что моя жизнь приобрела краски. Всё это было до первого предательства. Хотя даже предательством назвать это трудно. Глупость, да и только. Мы праздновали его День Рождения, сильно повздорили, я решила пойти в дом. Он сильно разозлился, или испугался того, что я расскажу родителям, и со словами «будешь знать» открыл вольер с ротвейлеров. Меня спасло лишь то, что я успела открыть дверь. Остальное я не помню почти, но в больнице я очень скучала по своему «другу», и когда вышла мы снова, как ни в чем и не бывало, продолжили дружить. До сих пор все думают, что ротвейлеры сами выбрались, правду я не сказала никому. Просто тогда мне было страшно терять друга, может это была и жалость, потому что если бы я сказала, у него были большие проблемы.