Блог Идиота.

И лампа не горит, и врут календари, и если можно было бы съебаться с кем нибудь, то я съебалась бы

Сколько шрамов принес тебе новый день?
Ты хоть раз говорил кому-то?
Сколько раз тебе было безумно лень
Подниматься с постели утром?

Сколько боли ты вынес? Давай, ответь.
Что за тварь твое сердце гложет?
Почему ты не можешь смеяться, петь,
Даже плакать уже не можешь?

Сколько раз, обжигаясь, ты верил вновь
Тем, кто врал тебе беспрестанно?
Ты хотел быть любимым, любил любовь...
Это как-то немного странно.

В общем ладно, забыли... Скажу одно.
Помнишь, ты прошептал мне тихо,
Что мечтаешь когда-нибудь выйти в окно?
Знаешь... это, пожалуй, выход.

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.

Вдохновение — ненавистный поводырь,
Лишает отдыха и сна,
Как злополучная весна,
Как обезумевший псалтырь.

Я ненавижу этот транс,
Я очень жажду отупеть,
Я презираю жажду петь
И настроенческий аванс.

Прочь гнилозубые смешки —
Достать с зазубринами нож —
К недоуменью кривых рож
Зрителю выпустить кишки.

Совсем немного стрелки гнуть,
Я — радикальнейший абсурд.
Меланхолический упырь
Железный заколотит штырь
В мою бессмысленную грудь.

Я — вдохновения простак,
Сентиментальный идиот,
Слаще стихов моих — компот;
Я их дарю вам просто так.

Вы знаете, что люди могут не вернуться?
Зажав всю волю в кулаке, Вас отпустить?
И как-то утром с мыслями, но не о Вас, проснуться
И больше Вас не ждать и не о Вас грустить.
Вы знаете, что люди могут не вернуться?
Не выдержать, свой мир сломав, Вас не простить?
И со слезами на глазах от Вас на 100 ключей замкнуться
И понимая, что нет сил, Вас навсегда забыть.
Задумайтесь, о том , что люди могут не вернуться
И могут не писать, не волноваться, могут не звонить...
И никогда...и никогда Вам к ним уже не прикоснуться...
Задумайтесь, а кто еще Вас сможет так же полюбить?

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?