Как я все испортил

Черно-белая пленка.

Мы едем в метро, обнявшись.

Мы идем по Третьяковской галерее и критикуем известные картины.

Мы лежим в обнимку в домике в Японском саду.

Я высовываюсь за желтую линию, чтобы сфоткать поезд. Она держит меня, чтобы я не упал.

Мы идем в магазин, фигеем с цен, а потом идем по Красной площади. Я считаю людей с палками для селфи. Восемь.

Мы ходим по магазину для творчества, и я покупаю всякую ерунду.

Звонит ее мама.

"Ты никуда не пойдешь, если не будете дома через двадцать минут".

Мы бежим к метро.

Я начинаю плакать, и узкая улица наполняется звериным ревом. Приступ чувства вины номер раз. Я сжимаю в кармане нож.

Мы приходим домой, и я запираюсь в туалете, чтобы легонько надрезать плечо. Бум. Темные струи крови текут по руке и капают на пол, я стираю все это влажными салфетками и ими же накладываю жгут. То, что не смыл в унитаз, положил в мусорку на кухне под кучу бумажек.

Мы мирно говорим о постах на несудьбе.

"Я не ожидала от тебя такого. Ты сказал, что не подставишь меня".

Бум.

Приступ вины номер два.

Я ножницами разрезаю салфетку, чтобы обработать рану. Из нее вырывается маленький фонтанчик крови. Я пачкаю одеяло и подушку.

Мы заматываем мне руку бинтами, полиэтиленовым пакетом, обрезком тряпки.

Ложимся спать. Я пытаюсь заснуть, слыша, что что-то не то происходит, но мне слишком страшно смотреть в глаза ей и ее семье.

Я засыпаю, надеясь, что это просто сон, и умоляю высшие силы прикончить меня, чтобы я не навредил кому-то еще.

Я открываю глаза и вижу светло-зеленый потолок.

Бум.

"Маму увезли в больницу".

Бум.

Приступ вины номер три. Самый оглушающий.

Я говорю, что уеду домой первым же поездом.

"Мама, я буду дома в 16:40".
"Чего это так? Поругались?"
"Типа того".

Только я сделал кое-что гораздо хуже, и меня уже не простят, не говоря уже о том, чтобы разрешить встретиться еще раз.

Хочется убежать далеко-далеко: внезапно исчезнуть в метро, свернуть за угол, убежать на какую-нибудь окраину города.

Бегите.
Бегите.