03.06.2015
|
Автор
 |
Опубликовано: 3491 день назад ( 3 июня 2015)
Блог: zerrissen
|
+5↑ Голосов: 5 |
Он снова начал пить. И винит в этом меня, моё состояние, моё "нежелание лечиться". Я понимаю, это в нём говорит отчаяние, навалившиеся на голову проблемы в виде неудачного отпрыска. Он воспринимает меня как неудачное вложение. И его не заботит, что я сам предлагал с тринадцати лет избавить его от моего присутствия. Он не захотел. Он говорил: "Что ты такое несёшь? Ходи в школу и получай пятёрки, малой". И я ходил. И я получал. А он становился всё мрачнее и мрачнее с каждым днём. Почему? Потому что он с самого начала знал, что "из меня ничего путного не выйдет". Я был не таким, каким он хотел меня видеть, с самого начала, буквально с момента рождения. Я не плакал, не кричал, не произносил ни звука.
Естественно, больной ребёнок - это пятно на Его репутации. Как будто это Его вина, будто это Он виноват, Он не способен зачать здоровое дитя, Он - переносчик некачественного генетического материала. Её Он никогда ни в чём не винил. О мёртвых либо хорошо, либо ничего.
К шести годам моя медицинская карточка по толщине была готова соперничать с "Тихим Доном" или с парой томов "Войны и Мира". Он продолжал мрачнеть. С трудом удалось впихнуть меня в обычную школу. Не то, чтобы это была плохая идея. Школа мне нравилась. Было интересно смотреть на других детей, слушать учителя, рассматривать картинки в ярких учебниках. Я ни с кем никогда не разговаривал, а учителям отвечал исключительно письменно. До самого выпускного никто в школе не знал, что я умею говорить.
Я не видел необходимости в общении. Мне было велено ходить в школу и получать пятёрки. Никто не говорил мне заводить друзей и учиться общению. Ребёнком и подростком я больше походил на робота, который делает только то, что ему говорят. Таким я и вырос.
Теперь мы медленно, но верно движемся к "норме", к самостоятельности. Учимся обеспечивать себя, принимать решения и брать на себя ответственность за собственную жизнь. Они объясняли мне необходимость всего этого тысячу раз, но я так и не понял. Возможно, это просто последствия какой-то внутренней поломки, до которой всё никак не добраться. Сломанная деталь находится в самой глубине, чтобы добраться до неё, нужно снять всю обшивку, разобрать огромный кусок механизма, распутать клубок спутавшихся проводов. И только тогда добраться до поломки и решить, что с ней делать.
Я терпелив.
А Он - нет. Он в отчаянии. Он не молодеет, Ему всё труднее ухаживать за мной, всё труднее меня содержать. Близится день Его выхода на пенсию. Этой пенсии будет едва хватать на него одного. Он не знает, что делать. Я не знаю, любит ли Он меня или действует по-привычке, но он упорно продолжает таскать меня по врачам. Я попросил Его отвести меня завтра на групповое занятие. Сам я ни за что не пойду туда. Я попросил Его заставить меня, притащить в Центр насильно, ударить, если потребуется. Потребуется. Но я буду завтра в Центре. Буду сидеть в кругу "сломленных" людей, слушать их истории, мрачно помалкивать. Но я буду там.
Естественно, больной ребёнок - это пятно на Его репутации. Как будто это Его вина, будто это Он виноват, Он не способен зачать здоровое дитя, Он - переносчик некачественного генетического материала. Её Он никогда ни в чём не винил. О мёртвых либо хорошо, либо ничего.
К шести годам моя медицинская карточка по толщине была готова соперничать с "Тихим Доном" или с парой томов "Войны и Мира". Он продолжал мрачнеть. С трудом удалось впихнуть меня в обычную школу. Не то, чтобы это была плохая идея. Школа мне нравилась. Было интересно смотреть на других детей, слушать учителя, рассматривать картинки в ярких учебниках. Я ни с кем никогда не разговаривал, а учителям отвечал исключительно письменно. До самого выпускного никто в школе не знал, что я умею говорить.
Я не видел необходимости в общении. Мне было велено ходить в школу и получать пятёрки. Никто не говорил мне заводить друзей и учиться общению. Ребёнком и подростком я больше походил на робота, который делает только то, что ему говорят. Таким я и вырос.
Теперь мы медленно, но верно движемся к "норме", к самостоятельности. Учимся обеспечивать себя, принимать решения и брать на себя ответственность за собственную жизнь. Они объясняли мне необходимость всего этого тысячу раз, но я так и не понял. Возможно, это просто последствия какой-то внутренней поломки, до которой всё никак не добраться. Сломанная деталь находится в самой глубине, чтобы добраться до неё, нужно снять всю обшивку, разобрать огромный кусок механизма, распутать клубок спутавшихся проводов. И только тогда добраться до поломки и решить, что с ней делать.
Я терпелив.
А Он - нет. Он в отчаянии. Он не молодеет, Ему всё труднее ухаживать за мной, всё труднее меня содержать. Близится день Его выхода на пенсию. Этой пенсии будет едва хватать на него одного. Он не знает, что делать. Я не знаю, любит ли Он меня или действует по-привычке, но он упорно продолжает таскать меня по врачам. Я попросил Его отвести меня завтра на групповое занятие. Сам я ни за что не пойду туда. Я попросил Его заставить меня, притащить в Центр насильно, ударить, если потребуется. Потребуется. Но я буду завтра в Центре. Буду сидеть в кругу "сломленных" людей, слушать их истории, мрачно помалкивать. Но я буду там.
571 просмотр
Комментарии (5)
| # 4 июня 2015 в 21:01 0 | ||
|
| # 4 июня 2015 в 22:39 +2 | ||
|
| # 4 июня 2015 в 23:18 0 | ||
|
| # 4 июня 2015 в 23:27 +1 | ||
|
| # 5 июня 2015 в 12:31 +1 | ||
|