Кружки от чашки с сыром

(Глоток чая; ставит чашку на пыльный столик рядом с диваном.)

Так вот... Вчера, я дошёл до метро, сел на бесплатный автобус и он отвез меня в муравейник. Муравьи мужского пола шарахались не то от его размера, не то от количества еды на полках; в их глазах отчётливо было видно раздражение прохожими и удивление циферкам на стендам. Особи женского пола лишь блуждали с грустными глазами, когда смотрели на такие циферки, и, то ли их грусть, то ли важность заставляла их игнорировать дорогу и мять своими тележками мне пятки и зад... или они просто женщины... не важно!

Блуждая услышал разговор парочки о циферках на стене в холодном квартале муравейника:

– Ты видела цены в молочном? Они, что там, совсем оборзели, такие цены делать?

– Да ты чего, тебе в мясной надо! После этой олимпиады цены так и растут...

Тут я сразу подумал о нём. "Так! Без паники! Сейчас мы с ним встретимся, я увижу любимого ещё раз и без проблем возьму его к себе домой. Прямо сейчас, я пойду к нему и всё сам увижу; я не поленюсь обойти весь муравейник ради него." – страх выдавил из моих глаз слезинку, я шёпотом промолвил, точно боясь заглушить своими кричащими мыслями его крик о помощи, доносящийся издали: "Любовь моя, я иду!"

(Глаза повлажнели.)

Вот, я выбрался на главную аллею, по которой муравьи не стесняются стенать быстрым шагом, и хоть как-то слышать просьбу пройти. Сквозь рои, сквозь насекомых, кишащих, копающих, что-то рыщущих в овощном отделе среди грязной дешёвой картошки, я лечу... я лечу и слышу упрёки, ворчание и мат в мой адрес. Мне плевать! Так уж пришлось, что нужно пробираться через этих медведок, чтобы подойти ближе к нему.

Молочный отдел. Паника. Мир уходит из под ног. Нет! Держись! Мы ещё не дошли, быть может, он не ранен, быть может, он не умер! Я мечусь сломя голову, потеряв и окончательно забыв про муравьиную тележку, которую до молочного тащил перед собой, своим телом я разрежаю воздух, и было чувство, будто воздух отбирал у моих глаз слезинки и рассыпал их по скользкому белому полу. Я бежал средь желтых двузначных цифр, обратившихся в этот день в трехзначные.

(Рыдает.)

Я пришёл на место... и там... нет, я не могу... нет, просто... нет, это ужасно! За что они с ним так?! Они вырвали моё сердце, обернули его в пленку и наклеили трехзначное число! И потом ещё заставили платить за собственное сердце! Пусть я умру... умру – без сердца долго не живут –, пусть они продадут его в-жопу-пихающей-тележкой медведке, и пусть замёрзшим мышьяком станут красные мышцы моего жизненного механизма для всех трёхзначных чисел и им радующимся!

(После последних всхлипов успокаивается.)

Потом я пошёл в буфет и купил сырные шарики с луком. Дома, я выковырял из них лук и с жадностью змеи, с одержимостью голодного волка слопал их разом. Сколько нолей бы не высветились на кассе за это сырное блаженство, они никогда не закроют собой мою скорбь по 115 рублям дешёвого голландского сыра.

P.S. Мне горько, у меня кончился какава, а зарплата только завтра.