Сделал все, что мог

Не готов к анализам и всему прочему.
Так вот.
Поговорили с психологом о том, что НЛП - плохой выход. Что, как и с Гейнцем, ничего это не решит, и я должен просто радоваться, что
это время было в моей жизни, а не забыть и сделать вид, что ничего не было. Оно слишком дорого мне.
Решили, что я позвоню еще раз, но с другого номера.
Она дала свою симку, я вставил в один из телефонов (сейчас я хожу с отцовской лопатой и кнопочным). Она вышла.
Я позвонил.
- Алло, Андрей?
- Да, кто это? Кто это?
- Наверное, ты сам понял. Не сбрасывай, пожалуйста. Хорошо?
Сброс.
Я набираю еще раз. Сброс.
Перезванивает.
- Кто это?
И тут я понимаю, что не могу сказать свое имя.
- Это... юнкер.
Сброс.
Психолог заходит в кабинет. Я срывающимся голосом выдавливаю, что он сбросил. Точнее, она зашла, когда я отвечал ему.
Трясущимися руками достаю ее симку и отдаю. И тут он звонит на мой номер.
Я поднимаю трубку...
Он рыдает.
- Что тебе от меня нужно?
- Мне... очень больно, что все так закончилось. Я не хочу, чтобы так было. Мне была дорога наша дружба, и я не хочу, чтобы все закончилось именно так.
Я не могу говорить бодро. Я только начинаю понимать, что он плачет, но удерживаюсь от вопроса, так ли это. И убеждаюсь.
- Все давно уже кончилось. Оставь меня в покое. Зачем ты меня мучаешь? Прекрати преследовать меня. Пожалуйста, оставь меня в покое.
Я стою шокированный. Он повторяет это, и я тупо отвечаю "хорошо" на каждую реплику. Он рыдает, и я впервые слышу это. Он рыдает, и я чувствую себя так близко. Мне больно. Я не знал, что ему тоже настолько больно. Я ценю эту искренность и позволяю ей остаться последним, что я от него слышу.
- Прощай.
Он говорит это настолько уверенно, насколько может это сказать плачущий человек.
Я озвучиваю все это психологу и закрываю лицо руками. Она дает мне салфетку, и я вжимаю ее в глаза. Она говорит, что я молодец. Что я делаю великие вещи и очень смелые шаги. Что я сделал все, что мог. Что ему стоило просто раньше сказать, чтобы я отстал. Она спрашивает, слушаю ли я. Я отвечаю, не отрывая салфетки, а потом нервно скручиваю ее в цилиндр. Прощаюсь, выхожу на улицу. Мне так больно, но я не могу плакать. Или мне так больно, что я не могу плакать?
Чувствую себя убито, но
Теперь я убедился в бесповоротности и готов просто хранить светлую память. Не делать вид, что брата не было. Принять, что его больше нет.
Я действительно не представлял, что ему так больно.